Жанроразличение как вызов

[inannaterme]

Проблема определения жанра - это, наверное, вызов, на который лингвистика еще пока не в состоянии ответить окончательно и бесповоротно.
Точнее так: в языкознании бурлят, переплетаются и плохо коррелируют десятки моделей, сотни критериев; перечисляются компоненты, необходимые условия...
Литературоведение, в свою очередь, тоже дает ответ Чемберлену. И тоже ответ не окончательный и неоднозначный.
А как вы считаете, дорогие сообщники: что нужно знать о тексте\высказывании, чтобы отнести его к тому или иному жанру? Читайте - я предлагаю попробовать совместо составить исчерпывающую многоуровневую модель определения жанра. Можно привлекать Бахтина, Кагана, Шмелеву, Аверинцева и иже. Можно думать самим - ибо "безумству храбрых" и все такое...

Я бы начала строить модель начиная от определения типа дискурса (политический, художественный, религиозный и т.д.), а дальше - детализировать и совершенствовать.
Итак, для определения жанра важны:
1.Тип дискурса
2. Емкость
3. Форма представления
4. Определение адресата и андресанта
5. Экстралингвистическая составляющая (типовые действия)
6......
Продолжим?

@темы: жанры

---

[Selenite]

Приглашаю всех желающих, которые занимались или хотели попробовать свои силы в переводах романов с английского языка, а так же в переводах манг c английского и японского.
А так же корректоров и бет для сравнения и проверки уже готовых переводов.
Жанры разные от фентази до исторического.
Для кого-то, это может, будет расширением интересов и улучшением знаний языка, а так же способом разнообразить свою работу и конечно практикой.Проект бесплатный
Так же на сайте сможете прочесть уже готовые переводы книг и манг))
Ссылка на сайт: worldselena.ucoz.org/
Связь: ICQ: 388162365; Mail: [email protected] или U-mail

@темы: язык и культура, грамматика

---

[inannaterme]

Во-первых, открыла для себя неплохой научный журнал. Рекомендую - "Languages and Literatures" (frgf.utmn.ru/).
Во-вторых, выстрел в воздух: может у кого-нибудь есть что-нибудь интересненькое про имплицитность? Ну, кроме очевидных вещей, типа Гальперина.

---

Редактирование

[primetwins]

Уважаемые коллеги!
Имеется текст с некорректным отображением умлаутов (например, Ich betrachte sein MiЯtrauen als begrьndet und wьrde...).
Вопрос: существует ли способ быстро отредактировать такой текст? Вручную исправлять каждое слово очень долго, т.к. текст очень большой. Покопалась в ворде на предмет автозамены, но ничего не вышло. Идеи?

---

Ссыль

[inannaterme]

rpg.by/index.php?showtopic=12127&hl=

Здесь вещают об эльфийском происхождении названия "Беларусь".

@темы: этимология

---

немного юмора

[primetwins]

94878 (сохранена 2009-12-23 в 20:25)

Когнитивный диссонанс.

Показывают митинг в Греции.
Смотрю - и не могу понять, почему люди вышли на улицы с плакатами, исписанными формулами.

---

Словари и ценный курс лекций

[_FOTINA]

Словарь церковно-славянского и русского языка. СПб, 1847.
Материалы для СЛОВАРЯ ДРЕВНЕРУССКОГО ЯЗЫКА по письменным памятникам. СПб, 1893.
Корнеслов русского языка, сравненного со всеми главнейшими славянскими наречиями и с 24 иностранными языками. СПб, 1842.
Камчатнов А.М. Старославянский язык. Курс лекций. М., 2000.

Здесь можно скачать эти сокровища или попользоваться он-лайн.
slavs.org.ua/starinnye-slovari-russkogo-yazyka

Большой толковый словарь донского казачества. М., 2003.
Здесь можно скачать:
slavs.org.ua/tolkovyi-slovar-donskogo-kazachest...

@темы: словари, ценные ссылки, язык и культура

---

= )

[Квадрик]

# Подруга жаловалась, что ее интересуют только умные старые холостяки, а запас умных старых холостяков в кругу знакомых как-то поисчерпался.
- А ты сходи в универ, поищи профессоров, - сказал Юра. – Они бывают прекрасные. Знаешь, такие, в которых влюбляются все студентки…
- Чтобы одна из этих студенток плеснула мне в лицо серной кислотой? – мрачно поинтересовалась подруга.
- А ты не ходи на химфак, - рассудительно сказал Юра, - ты на филфак ходи.
- Чтобы одна из этих студенток ударила меня по голове отвердевшей аффрикатой? – хмуро сказала наша подруга. – Нет, спасибо.

(с) Линор Горалик

@темы: фонетика

---

Живой как жизнь?

[_FOTINA]

Эта статья произвела на меня какое-то двойственное впечатление. Но, думаю, рациональное зерно здесь всё-таки есть.

Доктор филологических наук, профессор Игорь МИЛОСЛАВСКИЙ, МГУ им. М. В. Ломоносова.

ВЕЛИКИЙ, МОГУЧИЙ РУССКИЙ ЯЗЫК

"Наука и жизнь", 2009, №6

Чтобы оставаться великим и могучим, язык должен обладать способностью откликаться на все явления жизни, постоянно расширяя словарный запас новыми понятиями. Правомерно ли утверждение, что творческое начало сохранилось в русском языке и по сей день?

В нашем обществе существует множество разнообразных мифологических («не соответствующих реальной действительности») представлений, которые, однако, укоренились в сознании людей весьма прочно. Немало мифологических представлений относится и к такому феномену, как русский язык. Речь, разумеется, идёт не о частных вопросах, касающихся, например, происхождения, правописания или произношения того или другого слова. А в осмыслении вопросов о том, 1) для чего существует язык; 2) как, почему и для чего он, хотя и довольно медленно, изменяется и насколько такие изменения могут быть сознательными; 3) какие цели стоят перед человеком, изучающим свой родной язык, и какова иерархия этих целей.

По всем этим вопросам в головах не только «человека с улицы», но даже авторов многих школьных учебников по русскому языку сформировались либо ложные, либо путаные представления.

Миф первый: язык — это система, требующая изучения ради себя самой. Именно эта идея лежит, в частности, в основе обучения различного рода школьным разборам. Давая определения, каким способом образованы, например, слова построить, лужок или приземлиться (собственно — префиксальным, суффиксальным и суффиксально-префиксальным), мы никак не выходим за пределы тех единиц, которые в самом языке выделены (приставок и суффиксов). Определяя слова столы, сани, духи` как существительные множественного числа, мы поступаем абсолютно правильно, действуя в рамках грамматики. Ведь все эти слова не только имеют окончания, указывающие на «множественность», но и требуют форм множественного числа от других связанных с ними слов, то есть хорошие, старые, крепкие и т.п., а не хороший, старый, крепкий; хорошая, старая, крепкая; хорошее, старое, крепкое.

Но одинаковое грамматически является абсолютно различным содержательно. Слово столы сообщает о том, что столов больше, чем один, слово сани, называя считаемый предмет, ничего не сообщает о реальном количестве саней, как и слово духи` о количестве соответствующего вещества. Определяя падеж существительных в словосочетаниях Ивану весело, сказать Ивану, пошёл к Ивану совершенно верно как дательный, мы упускаем из вида, что в первом примере так обозначен субъект состояния, во втором — адресат действия, а в третьем — направление движения. В предложении Приказ подписал директор директор — подлежащее, а приказ — дополнение, но в предложении Приказ подписан директором — всё уже наоборот: приказ — подлежащее, а директор — дополнение. Однако за принципиальными грамматическими расхождениями стоит обозначение одной и той же в обоих случаях ситуации.

На самом деле язык — это не самоценная система, но система обозначений действительности. Она требует изучения не сама по себе, но в первую очередь в качестве средства, способного назвать факты, явления, свойства, процессы, имеющие место в действительности.

Язык — это система знаков. А знак, как известно, непременно обладает по крайней мере двумя сторонами: формой и содержанием. И если форма языковых знаков — это, прежде всего, звуки (для устной речи) и буквы (для письменной), то содержание языковых знаков — это окружающая нас действительность. Причём включающая в себя не только то, что можно воспринять органами чувств, но и представления людей об этой действительности, её оценку, человеческие фантазии и т.п.

Отсюда вывод — чем больше феноменов и аспектов действительности может обозначать тот или иной язык, тем лучше для людей, пользующихся этим языком. Иначе: чем больше в языке различных по значению слов, тем лучше. Таким образом, язык можно сравнить с зеркалом, отражающим некоторое пространство.

Конечно, можно изучать само зеркало, его дизайн, крепление и прочее, что, без сомнения, представляет существенный интерес для производителей зеркал и для тех, кто зеркала ремонтирует. Однако несоизмеримо большее число людей интересует другой вопрос — насколько хорошо отражает наше зеркало пространство. Нет ли в изображении тёмных мест или мёртвых зон, неадекватных увеличений или уменьшений, не искривляет ли зеркало изображаемое, а если да, то что именно, где и как?

Совершенно очевидно, что разные языки, в зависимости от особенностей жизни говорящих на них людей, отражают разные стороны жизни более полно или более бедно. Хрестоматийным является пример с десятками названий разных типов снега в языках народов, занимающихся оленеводством. Ведь для этого вида деятельности качество снега имеет огромное значение, поскольку именно оно определяет возможность или невозможность и передвижения, и получения пищи, и устройства жилья, и даже сохранения жизни как людей, так и животных. В языках тех народов, которые не включились в научно-технические инновации, тщетно искать слова-термины современной науки, например нанотехнологий. Когда в России отсутствовали рыночные экономические отношения, в языке, естественно, не существовало в обиходе и таких слов, как франшиза, брокер, толлинг, и многих других. А само слово бизнесмен обозначало почти то же самое, что спекулянт и имело только отрицательный оценочный компонент.

В настоящее время, по весьма огрублённым подсчётам, словари английского литературного языка содержат порядка 400 тысяч слов, немецкого — порядка 250 тысяч, русского — порядка 150 тысяч. Конечно, вопрос о количестве слов литературного языка не так прост, как это может показаться на первый взгляд. Во-первых, многие слова, с абсолютно тождественной формой, соотносятся не с единственным феноменом внешней действительности. Если эти феномены весьма далеки друг от друга, это явление принято называть омонимией (коса — орудие, волосы, часть суши). Если близки — перед нами явление многозначности (ср. долгое сидение — и удобные сиденья, увидел школу и прошёл большую школу). Различия в плане содержания, несмотря на внешнее тождество, требуют считать все эти приведённые значения разными словами.

С другой стороны, в русском языке, например, немало слов, по форме далёких друг от друга, но значения которых абсолютно тождественны (глядеть и смотреть, кидать и бросать, везде и всюду, козявка и букашка). Эти пары слов следовало бы считать за одно слово, поскольку за их противопоставлением не стоит никаких различий в отражаемой действительности. Подобные случаи никак не следует путать с истинным богатством языка — с синонимией. Так называют противопоставления слов, за которыми стоят либо реальные различия в обозначаемом (улыбаться — смеяться — хохотать, влажный — мокрый, выборы — референдум), либо различия в субъективной авторской оценке (разведчик — шпион, рачительный — скупой, стабильность — застой) или в характере отношений с собеседником (похитить — украсть — спереть, супруга — жена — баба, туалет — уборная — сортир).

Однако при любом характере подсчётов становится очевидным, что по количеству слов — а главное, по темпам их увеличения в последние десятилетия — русский язык отстаёт от других мировых языков, и в первую очередь от ведущего на сегодня мирового языка — английского. Признание этого очевидного факта покушается ещё на один миф относительно русского языка. О том, что наш язык настолько богат и велик, что может вызывать к себе только гордость, уважение и восторг. В нём нет слабостей и несовершенств. Напомню те высказывания, опираясь на которые у нас и сложился этот миф.

«Карл Пятый, римский император, говаривал, что ишпанским языком с Богом, французским — с друзьями, немецким — с неприятельми, италианским — с женским полом говорить прилично. Но если бы он российскому языку был искусен, то, конечно, к тому присовокупил бы, что им со всеми оными говорить пристойно, ибо нашёл бы в нём ВЕЛИКОЛЕПИЕ ишпанского, ЖИВОСТЬ французского, КРЕПОСТЬ немецкого, НЕЖНОСТЬ италианского, сверх того богатство и сильную в изображениях КРАТКОСТЬ греческого и латинского языков» (выделения И. М.)

(М. В. Ломоносов)

«Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины — ты ОДИН мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя — как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома? Но нельзя верить, чтобы ТАКОЙ язык не был дан великому народу!» (выделения И. М.).

(И. С. Тургенев)

Однако не будем забывать, что эти и другие высокие и справедливые оценки нельзя механически переносить на русский язык конца XX — начала XXI века, хотя бы потому, что язык постоянно должен отвечать на вызовы действительности, каждодневно обогащающейся новыми артефактами, интеллектуальными представлениями и оценками, общественными и иными инновациями.

Как известно, многие появляющиеся в жизни феномены получают в русском языке именование с помощью заимствованных слов или корней. В связи с этим полезно вспомнить П. А. Вяземского, утверждавшего, что «русский язык похож на богача, у которого лежат золотые слитки в подвале, но часто нет двугривенного на извозчика... Поневоле займёшь у первого встречного».

В самом деле, в русском языке можно найти не только, так сказать, «лишние» слова, то есть такие, которые по-разному обозначают одно и то же явление. Одновременно нетрудно обнаружить и такие «участки» действительности, которые явно требуют заполнения, но необходимые для этого слова отсутствуют. Приведу примеры.

Как назвать чувство, которое испытывает человек, когда слышит справедливую критику в адрес кого-либо из своих родных или близких? Конечно же протест, гнев, возмущение, негодование. А если ясно, что критика справедливая, возникающие переживания оказываются более сложными и противоречивыми, но подходящего слова для их обозначения нет. (Смешанное чувство представляет собой слишком широкое именование.)

Едущий на транспорте без билета — заяц. А пытающийся занять пустые кресла в первых рядах партера обладатель билета на балкон — кто? Кажется, и для этой весьма распространённой ситуации нет соответствующего слова. Есть у нас слово завидовать. Оно обозначает ситуацию, когда Х имеет А, а У, не имеющий А, испытывает по отношению к Х плохие чувства. Говорят о чёрной зависти, когда плохие чувства У в отношении Х доходят до желания Х самых страшных бед. Но бывает зависть белая, когда У просто тоже хочет иметь то, что есть у Х, не испытывая при этом никаких плохих чувств к Х. Представим, однако, и другую, вполне реальную ситуацию, когда Х имеет А, а У, не имея А, рад этому, поскольку считает такое положение справедливым. «Х рад за У» обозначает ситуацию неточно, поскольку в таком обозначении отсутствует А, которым обладает Y и не обладает другой участник. Обозначить обсуждаемую ситуацию кратко и точно мы едва ли в состоянии.

Напомню также о не всегда желательной двусмысленности, возникающей, например, при употреблении слов могу или должен. Нам нередко неясно, идёт ли речь о моральных или физических аспектах. Или о двусмысленности относительно продолжительности действия, связанной со многими глаголами несовершенного вида. «Он ленится» — морально? Физически? В данный момент? В некоторый период? Всегда? «Он танцует» — в данный момент? Часто?

Говоря короче, русский, как и всякий другой язык, при всех его очевидных и неоспоримых достоинствах отнюдь не идеальное по своему устройству зеркало, предназначенное для отражения реальности. В нашем зеркале имеются не только «лишние» части, но и некоторые тёмные области.

Особая тема — слова-термины новейших исследований в области естественных наук. Там отечественные учёные либо просто пишут английские слова русскими буквами, либо переводят их буквально. Не задумываясь при этом, что таким образом они безоговорочно становятся в фарватер концепций других учёных. Ведь разные языки могут несколько по-разному членить действительность, открывая в ней в одном случае одни, а в другом — иные грани. Например, английское слово oil обозначает и нефть, и растительные жиры (но не животные жиры, для которых существует слово butter). А русское слово масло обозначает жиры любого происхождения, растительные и животные, но не нефть, для которой имеется специальное слово. Безоговорочно принимая иноязычную терминологию, мы не только полностью принимаем соответствующий взгляд на эту область, но и исключаем сколько-нибудь иное собственное её видение.

Это невнимание именно к содержательной стороне языкового знака базируется на третьем мифе относительно русского языка. Согласно этому мифу, владение родным языком заключается в соблюдении формальных норм орфографических и пунктуационных — при письме и орфоэпических — при говорении. Действительно, соблюдение норм — очень важный показатель культуры человека. Один из депутатов Государственной думы прямо заявил, что средством определения культуры человека для него служит то, произносит ли он прецедент или прецеНдент, звонИт или звÓнит.

Всё наше обучение языку ориентировано на возможность применения правил орфографии и пунктуации. Зачем определять род существительного? А затем, чтобы писать ь после шипящих звуков в словах женского рода и не писать его в словах мужского рода. Зачем уметь выделять в словах приставки, корни и суффиксы? Затем, в частности, что правила написания ы или и после ц в корнях — одни, а в суффиксах и окончаниях — другие. Зачем отделять простые предложения от сложных, а внутри последних выделять ещё сочинённые и подчинённые? А затем, что именно такое противопоставление определяет постановку знаков препинания. Замечу, что одна и та же ситуация может быть более или менее адекватно обозначена формально разными способами: «Пошёл дождь, и мы вернулись — Мы вернулись, потому что пошёл дождь — Мы вернулись из-за дождя».

Убеждённость в том, что знание родного, русского, языка — это именно умение писать без ошибок, проникло так глубоко, что руководители ряда регионов предлагали ввести диктант для чиновников как экзамен по русскому языку.

Полезно, однако, задуматься над тем, какую реальную жизненную ситуацию использования языка моделирует именно диктант. Если нам надо сохранить или размножить какой-либо текст, то мы, вероятнее всего, обратимся к ксероксу (для письменного текста) или к диктофону (для устного). Вряд ли мы станем этот текст самостоятельно записывать, тревожась в первую очередь, если не исключительно, отсутствием в записи орфографических или пунктуационных ошибок. Никак не умаляя культурной ценности умения писать без ошибок, обращусь к таким источникам, как, например, письма родным с фронта. Эти пронзительные человеческие документы мы в самую последнюю очередь будем оценивать с точки зрения орфографии и пунктуации. То же самое можно сказать и о рукописях многих замечательных русских писателей. Сила их текстов состоит вовсе не в том, что все запятые стоят на своих местах, как и безударные гласные, непроизносимые согласные, мягкий и твёрдый знак и т.д. и т.п.

В действительности уровень владения родным литературным языком определяется способностью человека точно и полно понимать всё, что он читает или слышит, а также его умением выразить абсолютно точно свои собственные мысли и чувства в зависимости от условий и адресата общения. Очевидно, что соблюдение нормативных правил существенно лишь при создании собственных письменных и устных текстов. И как бы ни было важно для характеристики пишущего и говорящего соблюдение им нормативных правил, такое соблюдение никогда не может быть целью и смыслом общения. Цель и смысл общения — в обозначении реальности и в передаче своих представлений о ней адресату. Соблюдение (или несоблюдение) языковых норм лишь облегчает (или затрудняет) процесс коммуникации, встраивает (или не встраивает) его в соответствующую культурную традицию.

***

Итак, следует различать, с одной стороны, развиваемую способность отдельного человека наилучшим образом понимать сказанное или написанное другим, а также наилучшим образом выражать собственные мысли и чувства. А с другой стороны, возможности, которые предоставляет для такого выражения соответствующий язык, его лексический состав и грамматический строй.

Русский литературный язык сформировался в основном к середине XIX века. Его формирование происходило под воздействием трёх сил: активного языкового творчества народа — носителя русского языка, усилий профессиональных филологов, а также творчества выдающихся русских писателей. При этом многие замечательные деятели русской культуры, например Н. М. Карамзин, выступали одновременно в ипостасях и филологов и писателей. Особая роль в создании русского литературного языка принадлежит А. С. Пушкину, заслуга которого, по словам академика В. В. Виноградова, состоит в том, что он «открыл шлюзы» в литературный язык многим словам, принадлежавшим прежде только народной речи. Добавлю, что гениальность А. С. Пушкина состоит в первую очередь в его умении всякий раз выбирать именно те слова, которые точнее всего отражают авторскую мысль и наиболее уместны в данной ситуации. Замечательным памятником той же эпохе стал словарь живого великорусского языка, созданный В. И. Далем. Впрочем, при всём благоговейном отношении к труду В. И. Даля едва ли можно считать этот источник хоть сколько-нибудь адекватно отражающим русскую (российскую) действительность начала XXI века.

Современники В. И. Даля не только вводили в литературный язык необходимые для адекватного отражения действительности слова из народной речи, но и сами изобретали нужные для этой цели слова. Например, словом промышленность мы обязаны Н. М. Карамзину, словом стушеваться, как принято считать, Ф. М. Достоевскому, создание слова интеллигенция принято приписывать П. Д. Боборыкину, однако недавно выяснилось, что ещё В. А. Жуковский употребил его в своём дневнике за 1836 год. Слово отсебятина придумал К. П. Брюллов. Под критическим наблюдением специалистов-филологов литературный язык обогащался и за счёт народной речи, и благодаря усилиям деятелей культуры новыми словами, закрывающими те лакуны (или прорехи) в обозначении многогранной и изменчивой действительности, которые обнаруживала в нём речевая практика.

Активное создание новых слов в начале XX века связано, прежде всего, с именами В. Хлебникова и В. Маяковского. Однако «новое» искусство не столько заботилось о том, чтобы дать именования неназванному. Его цель чаще состояла в нахождении нового, более эмоционального, незатёртого именования для того, что уже имело своё название. А академическая филологическая наука в условиях советского режима сосредоточилась почти исключительно на формальных, нормативных аспектах, связанных с орфографией, пунктуацией и орфоэпией. Изучение фонетической стороны языковых знаков привело учёных к исключительно важному выводу о том, что их нормативные рекомендации непременно должны соответствовать тем тенденциям, которые существуют в самой языковой системе. В связи с этим вернёмся к орфоэпическому требованию произносить звонИт, а не звОнит, с таким трудом внедрявшемуся в общество. Дело в том, что большинство русских глаголов с инфинитивом, оканчивающихся на ударное -ть, в личных формах переносят ударение на корень: косИть — кОсит, любИть — лЮбит, носИть — нОсит и многие другие. Причём тенденция к такому «переносу» ударения весьма агрессивна. Ещё А. С. Пушкин писал: «Печной горшок тебе дороже, ты пищу в нём себе варИшь». Сейчас мы говорим только вАришь. Под влияние этой тенденции попал и глагол звонИть, до конца XIX века обозначавший прежде всего звук церковных колоколов. С появлением телефонов и электрических звонков этот же глагол получил новые, бытовые значения, существенно расширив сферу своего употребления, однако сохранив и принадлежность к церковной сфере. Именно последнее не позволяло филологам признать нормой произношение звОнит, вступавшее в противоречие с традицией. В этих обстоятельствах, как сейчас представляется, было бы целесообразно не категорически настаивать на традиции, вступившей в противоречие с тенденциями развития фонетической системы русского языка, но принять более гибкое решение. Требовать произношения звонИт применительно к церковным колоколам и разрешать звОнит только применительно к бытовой сфере (в дверь, по телефону и т.п.).

Теперь, когда, кажется, почти все привыкли, хотя и с большим трудом, во всех случаях говорить звонИт, пути назад нет. Однако пример этот поучителен, он показывает, какие последствия влекут за собой более или менее разумные нормативные рекомендации учёных-филологов.

Вернёмся от орфоэпии к словам как средству обозначения действительности. В советское время словарный состав русского языка расширяется в основном за счёт слов и выражений, вносимых политическими деятелями и тиражируемых полностью подцензурной печатью и радио: стахановец, пятилетка, ударник, колхоз, большевик, безыдейность, догнать и перегнать, буржуазные нравы, поджигатель войны, борьба за мир, урожай, качество и т.д. и т.п. Следуя за изменениями, происходившими в нашей действительности, оказывались невостребованными такие, например, слова, как милосердие, благопристойность, сострадание, благодеяние, мягкосердечие и т.п. Языковое творчество продолжалось лишь в народных массах. А академическая филологическая наука, взбодрившись после «гениальных трудов товарища Сталина по вопросам языкознания», продолжала сосредотачиваться почти исключительно на вопросах нормативной, формальной правильности.

Жизнь тем временем шла вперёд, развивались наука и техника, менялись, где-то усложняясь, а где-то примитивизируясь, отношения между людьми, менялись оценки тех или иных явлений. В идеале русский язык должен был стараться поспевать за всеми этими изменениями, давая новым явлениям соответствующие обозначения. Некоторые писатели так и сделали. А. И. Солженицын, например, ввёл слово образованщина для обозначения того многочисленного слоя наших современников, которые, обладая документами о высшем образовании, занимают соответствующие этим документам должности, однако на деле лишены как собственно образования, так и чувства ответственности за судьбу Родины. Таким образом, слово образованщина оказалось противопоставленным слову интеллигенция. Вообще различение в жизни истинного и агрессивно имитирующего дало мощный толчок к языковому противопоставлению: заработать — наварить, настричь, живьём — под фанеру, а также прикидываться (валенком, шлангом и т.д.), косить под (больного, крутого и т.д.) и т.п. Об этом же говорит и министр образования РФ А. А. Фурсенко, различающий специалиста и человека с дипломом специалиста.

Весьма нужным словом манкурт обогатил русский язык другой наш выдающийся современник Ч. Т. Айтматов, назвав так человека, который после мощного внешнего воздействия на свою психику забыл о своём прошлом и о прошлом своих предков, став одновременно покорным рабом своего хозяина. В последнее время это слово весьма широко употребляется, сохранив в своей содержательной части лишь информацию об утрате памяти о предках и потеряв важные части, сообщающие, что это, во-первых, произошло не само по себе, а в результате внешнего вмешательства и, во-вторых, это изменение превратило человека в раба своего хозяина.

Укажу ещё на одно недавно изобретённое слово: васькизм. По одним сведениям, оно придумано академиком Л. Абалкиным, по другим — Е. Евтушенко, третья версия приписывает его Б. Есину. Мы очень нуждаемся в слове, которое бы кратко и ёмко обозначило ту ситуацию, когда Х совершает противоправные действия, а У, обладающий возможностью прекратить эти действия Х, по неясным (может быть, и корыстным) причинам никаких реальных действий против Х не принимает, ограничиваясь лишь словесными порицаниями. Именно такую ситуацию описал И. А. Крылова в басне «Кот и повар». Требуется слово для обозначения подобного явления, ведь мы сталкиваемся с ним в случае борьбы с коррупцией, соблюдения экологического законодательства, сохранения исторических памятников и так далее. Однако, на мой взгляд, неясно, насколько удачна здесь связь только с котом Васькой. В этой столь знакомой нам ситуации следовало бы специально обозначить и каждого из её участников: наглого преступника, уверенного (по каким причинам?) в своей безнаказанности, и бездеятельного (по каким причинам? — неспособность, глупость, корысть, что-то ещё) лица, ответственного за поддержание порядка.

Многие необходимые для обозначения явлений действительности слова продолжают рождаться в недрах живого, разговорного народного языка. Например, слово халява, имеющее не просто такое же значение, как и слова бесплатно или даром, но сообщающее также о некоторой моральной или юридической сомнительности действия.

Или слово оттянуться, обозначающее: «полностью предаться радостям жизни после тяжёлой работы». В глаголах отдохнуть, развлечься, расслабиться отсутствует подобное соединение компонентов «полноты» и «компенсаторности» приятного состояния.

Впрочем, наша академическая филологическая наука не торопится придать этим неологизмам статус полноценных слов русского литературного языка. На них по-прежнему лежит печать некоторой сниженности, если не вульгарности. А в то же время эти и подобные им слова нужны, без них трудно выражать свои мысли с необходимой степенью точности.

Соответственно следует оценивать и новейшие заимствования. Криминальные разборки (тоже новое и необходимое слово!) сделали необходимым слово киллер — тайный наёмный убийца. Слово это обозначает вовсе не то же самое, что убийца (он может быть и случайным, и не тайным, и не наёмным). И не то же самое, что и слово палач (он тоже наёмный, но не обязательно тайный). Столь же неуместны протесты против слова имидж, аргументируемые наличием слова образ. Дело в том, что образ — более или менее объективное представление о чём-либо или о ком-либо. А имидж — сознательно приукрашенное представление о ком-либо или о чём-либо. Сравните, например, значение словосочетаний образ Онегина и имидж Онегина.

Иными словами, наш великий и могучий русский язык должен быть «живым, как жизнь», а следовательно, постоянно пополняться новыми словами и новыми значениями старых слов, реагируя таким образом на стремительно меняющуюся действительность. При ведущей роли народного языкового творчества и особенно усилий выдающихся современных деятелей культуры эта работа требует и направляющих рекомендаций, и координации, и оценки. Именно такое место должна занять академическая и университетская наука о русском языке, узаконивая то, что расширяет и уточняет ОЗНАЧИВАНИЕ современной действительности, и ограждая общество от вульгарности, пошлости и грубости.

Даже в постсоветской России власти пытались как-то уделить внимание русскому языку. При Б. Н. Ельцине создали президентский совет по русскому языку, ныне пониженный в статусе, может быть, потому, что он не проявил эффективных инициатив. Да, 2007-й объявили годом русского языка, и он остался в памяти только благодаря различным фестивалям, конгрессам, конкурсам, публикациям, посвящённым русскому языку. В результате всех этих мероприятий и тусовок (увы, не знаю стилистически нейтрального слова для обозначения встреч различного уровня и типа!) стало совершенно ясно, что все усилия были направлены исключительно на КОЛИЧЕСТВЕННОЕ распространение русского языка. И это абсолютно правильно и понятно. Чем большее число людей в мире, а особенно в соседних с нами странах, будут использовать русский язык, тем в конечном счёте лучше и для нашей экономики, и для нашей политики, и для нашей культуры.

Необходимо, однако, серьёзно и целенаправленно позаботиться и о КАЧЕСТВЕ современного русского литературного языка. Понимая под качеством не только формальную нормативную правильность, но способность точно и полно называть самые различные феномены и аспекты стремительно меняющейся окружающей действительности. Существование внятных и чётких именований, конечно, не гарантия гармоничных отношений человека с этой действительностью, однако совершенно необходимое (хотя и недостаточное) для достижения таких отношений условие.

via

@темы: коммуникативная лингвистика, язык и культура, социолингвистика, узус и норма

---

для любителей Макса Фрая

[rea[lis]t]

Max Frei

"Ночная задница" по-английски звучит удивительно витиевато - Nocturnal Representative of the Most Venerable Head of the Minor Secret Investigative Force of the city of Echo


Немного знакомого текста на английском про сэра Макса:

You never know when you’ll luck out. Take it from one who knows. For the first twenty-nine years of my life, I was a classic loser. People tend to seek (and find) all manner of excuses for their bad luck; I didn’t even have to look.

From earliest childhood I couldn’t sleep at night. As soon as morning rolled around, though, I slept like a lamb. And as everyone knows, this is exactly the time when they hand out the lucky tickets. Each morning at dawn, fiery letters spanned the horizon spelling out the most unfair of all possible proverbs, “The early bird catches the worm.” Don’t tell me you haven’t noticed!

The horror of my childhood was waiting, night after night, for the moment when my mother would tell me, “Sleep tight—don’t let the bedbugs bite.” Time seemed to drop its anchor under my blanket; endless hours were eaten away by my vain attempts to fall asleep. To be sure, there are also happy memories, of the sense of freedom that descends upon you when everyone else is asleep (provided, of course, that you learn to move around quietly and cover the traces of your secret activities).

But most tormenting of all was to be woken up in the morning right after I had finally dozed off. This was what made me despise kindergarten, and eventually all my years at school. True, I did get assigned to the afternoon shift two years in a row. For those two years, I was nearly an A student. That was my final (and only) brush with glory as a star pupil—until I met Sir. Juffin Hully, of course.

With time, not surprisingly, the habit that prevented me from merging harmoniously with polite society became more firmly entrenched. At the very moment when I was absolutely convinced that an inveterate night owl like me would never shine in a world ruled by larks, I met him. Sir Juffin Hully.

With a wave of his hand he put me at the maximum possible distance from home, and I found a job that corresponded absolutely to my abilities and ambitions: I became the Nocturnal Representative of the Most Venerable Head of the Minor Secret Investigative Force of the city of Echo.

**
Let me return to describing my studies. My passion for the printed word had never been as useful to me as it was during those first days. At night I devoured books by the dozens from Sir Juffin’s library. I learned about my new surroundings, at the same time grasping the idiosyncrasies of the locals and cramming my head full of colorful turns of phrase. Chuff tagged along at my heels and was fully engaged in my schooling for he gave me lessons in Silent Speech. Evenings (the middle of the day, by my personal clock), I reported to Sir Juffin. He kept me company at dinner and unobtrusively monitored all aspects of my progress. An hour or two later, Sir Juffin would disappear into his bedroom and I would move on to the library.

**

My second foray into society took place two days later. Sir Juffin returned home very early, even before dusk. I was just about to have breakfast.

“Tonight is your debut performance, Max!” Juffin declared, confiscating my mug of kamra without waiting for Kimpa to pour him his own. “We’re going to test your progress on my favorite neighbor. If old Makluk still says hello to me after our visit, we may conclude that you are ready for independence. In my view, you can already manage very well on your own. But I’m not being objective: I’m too eager to put you to work.”

“But just think, Juffin; he’s your neighbor! You’ll have to live with him afterward.”

“Makluk is kind and inoffensive. Moreover, he’s practically a hermit. He found society so unbearably cloying while he was the Long Arm for the Elimination of Irksome Misunderstandings at the Royal Court that now he can endure the company only of me and a few elderly chatterbox widowers—and that very seldom.”

“Are you a widower?”

“Yes, more than thirty years now; so it’s not a forbidden topic. For the first twenty years or so, though, I preferred not to talk about it. We marry at a ripe age, and, generally (we hope), for a long time. But we are accustomed to suppose that fate is wiser than the heart, so don’t fret!”

And so that I would fret as little as possible, he seized the second mug of kamra, which, I must admit, I had wanted very much myself.

Как думаете, адекватен ли подобный перевод книг, которые до недолгого времени казались труднопереводимыми?

---

интересность лингвистическая

[Дейдре]

16.12.2009 в 11:21

Пишет  _FOTINA:

ОЧЕРЕДНЫЕ ТРУДНОСТИ ПЕРЕВОДА
Украина и Польша по-разному перевели слоган, избранный для совместно проводимого этими странами чемпионата Европы по футболу 2012 года. Как сообщает украинское издание "Сегодня", поляки поясняют разницу в переводе особенностями своего языка.

Слоганом ЕВРО-2012 выбрали "Творим историю вместе", имея в виду, что чемпионат впервые проводится в Восточной Европе. Правда, творить вместе организаторы турнира будут разное. В английском варианте девиза (Creating History Together), украинском, русском и других использовано слово "история", а в польском - "будущее": Razem tworzymy przyszłość - "Творим будущее вместе".

Представители польской стороны объяснили, что пошли на это "потому что, слово "история" поляками воспринимается, скорее, как прошлое".

Однако польских фанов разночтение уязвило. На интернет-форуме Gazeta Wyborcza один из посетителей выразил общее мнение всех обиженных: "Это четкий сигнал для остального мира: то, что для них - история, для нас - будущее, что мы отсталые".

Напомним, что слоган ЕВРО-2012 вместе с официальной эмблемой турнира, к которой, как говорят, приложил руку сам глава УЕФА Мишель Платини, были представлены миру 14 декабря. На предыдущем чемпионате Европы в Австрии и Швейцарии девизом была фраза Expect Emotions ("Ждите эмоций").

via

@темы: коммуникативная лингвистика, язык и культура, фразеология

---

Помогите...

[AleksDemon]

Уважаемые лингвисты, я понимаю, что такие посты не приветствуются, но....
Возникла проблема.
Пишу небольшой рассказ. Главная героиня дарит своей подруге браслет с гравировкой на мертвоя языке.
Не могли бы вы подсказать как будет звучать и писаться фраза "Человеку покорившему Тьму" на лытыни или каком либо другом мертвом языке.
Заранее благодарю)

@темы: мертвые языки

---

Немного юмора. Историческая грамматика:)

[Дейдре]

30.10.2009 в 13:53

Пишет  ArLe:

Вы все еще в заднице?
Пишет  Diary best:

Конкурс на лучшую запись месяца!

Пишет  feuerschein:

Задница - князю
Слово задница в древнерусском было вполне приличным и означало ... наследство (происходя, видимо, от «за дница» - за днями, то, что остаётся, когда дни жизни закончены). О заднице в этом смысле много говорится в древнем судебнике - в «Русской Правде»: чья задница после смерти кому должна достаться, подробно (цит. см. ниже). Мне понравился такой перл: «Аже умрет смерд, то задница – князю». Всё понятно - кто ещё может претендовать на задницу смерда? )

Продолжение

И выражение «быть в заднице» означало попасть в наследство кому-то, целое княженство могло «быть в заднице» : старый князь умер, и его княжество достаётся в задницу его сыну. ) Если же было это людям не по нраву, то они могли звать себе другого князя: «Ты наш князь... не хочем быть аки в заднице» (Ип. летопись 1145г). ) Свободолюбивый народ...





Текст | Не свое | Прислано по u-mail

---

Вопрос

[Зернова]

Где-нибудь можно скачать "Теорию перевода" В.В. Сдобникова бесплатно?
Поделитесь ссылкой, пожалуйста.

@темы: ссылки

---

немного тематического юмора)

[Дейдре]

В психиатрическую лечебницу приходит зарубежное научное светило. Его проводят по палатам, рассказывают об интересных случаях...
Заходят они с главврачом в одну из палат, а там все больные висят на шторах - зацепились и висят себе.
- В чём дело? - спрашивает светило.
- Сейчас всё будет в порядке, - засуетился главврач и громко объявил: - Одиннадцатый век!
Большинство больных падают вниз.
- Почему они упали? - недоумевает светило.
- Ну... Они редуцированные, - поясняет главрач.
-Гм, непонятно, но... в любом случае... почему не все??
- Так те же в сильной позиции!!!

Идёт лекция. "Во многих языках двойное отрицание означает утверждение, - бубнит лектор, - но ни в одном двойное утверждение не означает отрицания"...
Ехидный голос с задней парты: "Дааа, конечно"...

"Подмолаживает", - сказал ямщик. Даль достал свою записную книжку и написал: подмолаживает - диалектное слово, обознающее направление ветра.
"Эх, к утлу б доблаться!" - тяжело вздохнул ямщик...

Иностранец достаточно долго проживший в Москве спрашивает у своей девушки:
"Ты ужинать будешь?"
она в ответ "Да, нет, наверное...."
И.:"И мы еще удивляемся почему мы не можем понять их душу!?"

Молодой человек приятной наружности и недюжинного ума отчисляется по собственному желанию в начале октября пятого курса. В учебной части недоумевают: "Что произошло? Семейные обстоятельства? Может, нужна помощь?"
"Да нет", - морщится парень... Понимаете, на первом курсе они обсуждали при мне разные магазины, было даже забавно... На втором они трепались о сових шмотках и интимных деталях туалета. На третьем сплетничали о своих молодых людях, я почерпнул много полезного... На четвёртом они перешли к важным вопросам, касающимся "особенных дней" и прочих подробностей их отношений с мужьями, любимыми и т.д. Всё это я бы вытерпел, но когда в самом начале пятого курса мне приснилось, что у меня порвались колготки.

Экзамен по синтаксису на русской кафедре.
Препод:
- Каких вы знаете великих синтаксистов, Маша?
-Пешковский.
-Пешковский... Это да. Пешковский - это пять.
Петя?
- Белошапкова.
- Белошапкова. Это да. Белошапкова - это пять.
Вовочка?
- Хомский.
- Хм... Вовочка. Хомский - это нет. Хомский это два. Фамилия?
- Шахматов.
- Шахматов.... Это да. Это пять.

Палатализация на дому. Дорого. Условия постпалатализации оговариваются отдельно.

Продаю статус прономеналис, б/у, в хор. сост.

С полки книжечка упала
И убила братика.
До чего ж ты тяжела,
Русская грамматика!

Букинист приходит к своему другу проверить, нет ли у него чего-нибудь, что могло бы подойти для коллекции.
- Вот, недавно выкинул довольно старую Библию, - говорит друг, - она у меня валялась черт знает с какого года.
- А кто издатель, ты не смотрел?
- Какой-то Гут... Гутен...
- Гутенберг?!!
- Да, точно, Гутенберг!
- Что же ты наделал! Это же первая печатная книга, за нее тебе бы дали миллионы долларов!
- Ну, не знаю... Мою бы и за ломаный грош никто не купил. Она была вся исчиркана пометками, а какой-то идиот исписал все поля своими примечаниями, да еще и подписался: "Мартин Лютер".

Есть версия, что в названии вина "Душа монаха" первое слово - деепричастие.
Угу. А в словосочетании "дочь генерала" второе слово - глагол.

---

замечательный ресурс!

[Дейдре]

звуковая энциклопедия русской культуры.

Информационно-образовательный интернет-портал разработан на Факультете филологии и искусств СПбГУ при финансовой поддержке Фонда «Русский мир».

На портале доступны аудиозаписи лекций ведущих специалистов Санкт-Петербургского государственного университета, посвященные разнообразным проблемам изучения русского языка, литературы, истории и культуры.

Лекционные курсы снабжены вводными статьями, справочно-библиографическим аппаратом, иллюстрациями и другими материалами, обеспечивающими их полноценное и удобное использование в качестве учебно-научных ресурсов. Кроме того, студенты могут проверить свои знания с помощью различных заданий и тестов.

@темы: язык и культура, стилистика

---

[inannaterme]

Наверное, вы уже знаете, коллеги.
Скончался Клод Леви-Стросс.

Вечная память великому человеку.

---

Персональные сайты с публикациями

[inannaterme]

Вячеслав Борисович Кашкин
kachkine.narod.ru/KashkinRu.html
и сборники под его редакцией
tpl1999.narod.ru/

Яков Георгиевич Тестелец
testelets.narod.ru/

Михаил Семенович Уваров
ru.philosophy.kiev.ua/library/uvarov/index.html

Николай Данилович Голев
lingvo.asu.ru/golev/

Валерий Петрович Даниленко
www.islu.ru/danilenko/

Ноэм Хомски
www.chomsky.info/

И еще - заливные луга материала для лингвистов -
Корпус русского языка
www.ruscorpora.ru/

Предлагаю дополнять и развивать список.
Разумеется, интересны, прежде всего, источники авторской информации, на которые можно ссылаться в научных трудах.
Ссылки на библиотеки и собрания (в том числе самоочевидные - может это они только вам самоочевидные?) также приветствуются.

@темы: организационное

---

АНЕКДОТ КАК УНИКАЛЬНОЕ ЯВЛЕНИЕ РУССКОЙ РЕЧЕВОЙ КУЛЬТУРЫ.

[Дейдре]

Здравствуйте, коллеги! рада, что нашла это сообщество

В. В. Химик
АНЕКДОТ КАК УНИКАЛЬНОЕ ЯВЛЕНИЕ РУССКОЙ РЕЧЕВОЙ КУЛЬТУРЫ

(Анекдот как феномен культуры. Материалы круглого стола 16 ноября 2002 г. - СПб., 2002. - С.17-31)

В чем уникальность русского анекдота? В истории его порождения, в жанровой природе этого явления, в особенностях формы и содержания, а также в самой номинации.
I. Анекдот как номинация. Только в русской речевой культуре явление, которое будет рассмотрено далее, имеет специальное именование, отличающее его от сходных понятий. В английской языковой культуре нечто подобное называется joke, canned joke, funny story («шутка, забавная, эффектная история»). Французы аналогичное именуют как historie («басня, небылица») или amusante historie («забавная история»). Такая же ситуация и в немецком языке: словом Witz немцы обозначают и шутку, и остроту, и то, что мы называем словом анекдот. То есть во всех случаях занимающий нас предмет номинируется более широким, родовым словом, гиперонимом, охватывающим несколько близких наименований. И только в русском языке существует специальное и вполне определенное название для рассматриваемого явления.
II. Уникальность происхождения русского анекдота. Анекдот как жанр городской устной речи имеет два источника.
Первый источник - старое понятие анекдот, известное и западным культурам: короткий, обычно нравоучительный рассказ о событии или происшествии из жизни исторического лица. Такие истории не только передавались устно, но с середины XVIII века в России оформились и как особый литературный жанр, который стал особенно популярным в пушкинскую эпоху [1]. Например:

«Никогда я не могла хорошенько понять, какая разница между пушкою и единорогом», - говорила Екатерина II какому-то генералу. «Разница большая, - отвечал он, - сейчас доложу Вашему Величеству. Вот изволите видеть: пушка сама по себе, а единорог сам по себе». - «А, теперь понимаю», - сказала императрица.

Когда принц Прусский гостил в Петербурге, шел беспрерывный дождь. Государь изъявил сожаление. «По крайней мере принц не скажет, что Ваше величество его сухо приняли», - заметил Нарышкин.

Спросили у Пушкина на одном вечере про барыню, с которой он долго разговаривал, как он ее находит, умна ли она? - Не знаю, — отвечал Пушкин, очень строго и без желания поострить, - ведь я с ней говорил по-французски [2].

Предыстория литературного анекдота уходит в глубины европейской культуры, византийской истории, откуда появилось и само слово, греческое anecdotos - «неизданный, неопубликованный», применявшееся в форме множ. числа anecdota к обозначению впервые издаваемых старых рукописей. Позднее, очевидно через посредство итальянской культуры, где анекдот приобрел новый смысл, сблизившись по содержанию с родственными жанровыми формами фаблио («рассказ, басня») и фацеция («шутка»), а также через французскую литературную традицию, анекдот в старом, классическом его понимании попадает в русскую элитарную культуру, распространяется в узком слое образованных людей и остается очень популярным вплоть до середины XIX века.
Затем в общем процессе демократизации и снижения элитарной культуры старый, европейский по своему происхождению, изысканный и шутливо-нравоучительный литературный анекдот популяризируется, становится массовым общенародным достоянием, претерпевая при этом существенное жанровое перерождение: он становится преимущественно устным, стереотипным и лаконичным по форме, но более разнообразным по тематике. Можно сказать, что анекдот как жанр городской речи в русскую языковую действительность пришел «сверху», из внешнего влияния классической европейской культуры, то есть его породила культурная элита.
Однако временем оформления и массового распространения анекдота в его новом понимании, как жанра городского фольклора и как произведения преимущественной устной речи, следует считать установление тоталитарного режима в Советском Союзе, послужившего сильнейшим стимулом, толчком для развития этого уникального явления: «На протяжении семидесяти лет существования тоталитарного государства анекдот был своего рода клапаном, который позволял хотя бы частично ослабить идеологический пресс, давал выход стихийному протесту народных масс. В определенном смысле юмор компенсировал отсутствие возможных свобод» [3]. Не случайно поэтому наиболее мощный слой городского анекдота советского времени был политическим. И, конечно же, главным производителем, анонимным автором массового городского анекдота, в том числе и политического, была интеллигенция.
Впрочем, без всенародного интереса к опасному жанру анекдот не приобрел бы столь массовой популярности. Популяризация и развитие анекдота стимулировались и «снизу», от традиционной народной культуры. Это и есть второй источник современного анекдота как жанра городского фольклора. В традиционном русском фольклоре нет прямого аналога классического анекдота [4], но, несомненно, есть его жанровые и содержательные предшественники. Это бытовая сказка с ее типовыми композиционными моделями, характерными персонажами и сатирическими мотивами, бывальщина - устный рассказ о достоверных событиях из опыта говорящего, но интересный многим, байка - не всегда правдоподобная, но занятная, забавная история с определенным сюжетом. Возможно, это также частушка - комический или сатирический жанр народной лирики. Наконец, нельзя не отметить и некоторые связи городского анекдота с традициями народного театра, балагана как синтезированной формы театрализованной интерпретации текста и как популярного способа сатирического самовыражения русского народа в прошлом [5].
III. Анекдот как явление речевой культуры. Уникальность номинации отражает уникальность самого явления. Городской анекдот - это текст. Но текст необычный, существующий в двух формах: в первичной и основной устной форме, а также во вторичной и условной - письменной. Анекдот в первичной устной форме - это один из жанров городского фольклора наряду с тостами, розыгрышами, шутками, передразниваниями, байками, приветствиями и т.п. Анекдот во вторичной, условной форме - это его различные письменные фиксации, записи, обычно в сборниках, собраниях или специальных сайтах русского Интернета. Городской анекдот, как и всякий типовой текст, характеризуется определенными жанровыми признаками. В данном случае это стереотипность формы, содержания и функционирования. Соотношение стереотипных признаков и составляет уникальность анекдота как жанра речевого общения, как явления речевой культуры.
Стереотипность формы анекдота. Текст городского анекдота, как в первичной устной форме, так и во вторичной письменной, почти всегда строится по принципу двучастности: в нем есть интродукция (зачин) и развязка, или начало и конец [6]. Тексты других устно-речевых фольклорных жанров могут иметь еще и среднюю часть, фабулу (как, например, байка, шутливая история, сказка, бывальщина), в анекдоте же, в силу его жанровой природы и обычной краткости, средней части нет. Начало, или интродукция, вводит слушателя в план содержания, сообщает тему, интригу, создает известное напряжение ожидания [7]:

Вызывает учительница географии Вовочку к доске…

Однажды корнет подошел к поручику Ржевскому с вопросом: - Скажите, поручик, зачем на дамской перчатке иногда бывает вырез?

Начало, зачин анекдота может быть и развернутым. Так, например, интродукция анекдота может строиться по законам традиционной бытовой сказки с троекратным (по числу персонажей и их действий) варьированием события:

Поспорили американец, индус и русский, кто успешнее выберется из ада…

Сели пить водку русский, француз и англичанин…

Иногда зачин преднамеренно затягивается, удлиняется, чтобы усилить эффект последующей развязки, неожиданного конца, как, например, анекдот про мадам Рабинович, которая, преодолевая несколько кругов различных препятствий, а они и составляют обширный зачин анекдота, получает, наконец, возможность приблизиться к великому индийскому гуру, чтобы шепнуть ему заветную фразу из трех позволенных ей слов: - Нёма, иди домой!
В то же время развязка анекдота, независимо от продолжительности целого текста, всегда должна быть краткой, неожиданной, часто парадоксальной, что обычно и делает анекдот смешным. Развязке обязательно предшествует главная пауза, которая «членит текст на две неравные части. Пауза эта означает перелом в развертывании анекдота…» [8]. Таков стереотип композиции, типовой формы анекдота как жанра: двучастность, асимметрия интродукции и развязки, наличие обязательной структурно-смысловой паузы перед финалом. Например:

Поймали Бен Ладена. Хорошенько помыли, постригли… оказалось - Березовский.

- Рабинович, говорят, вы большой интриган? - Да, а кто это теперь ценит?

Захотел Вовочка стать президентом. …И стал.

Формальную стереотипность анекдота обычно видят и в предпочтительном выборе видо-временных форм глаголов предикатов. Как правило, это формы актуального настоящего времени или прошедшего времени совершенного вида в результативном значении, причем с обычной препозицией предиката в предложении. Всё это языковые средства, с помощью которых событие в тексте анекдота представляется как актуальное:

Вызывают Вовочку к доске…

Возвращается муж из командировки...

Приходит однажды Феликс Эдмундович к Владимиру Ильичу…

Едут два новых русских на джипе…

Поймали Бен Ладена…

Встретились француз, немец и русский…

Стереотипность строения анекдота наиболее последовательно отражается в основной, устной его форме, при этом становится очевидной вторичность письменных текстов анекдотов: запись не может передать крайне важную для многих текстов акцентологическую структуру анекдота: наличие смысловых пауз, ускорение или замедление темпа повествования, обязательное интонационное выделение второй части, развязки, а в ряде случаев и произносительно-речевую характеристику персонажей. Без всего этого многие анекдоты утрачивает свой комический эффект. Очевидно также, что и отбор форм глагольных предикатов, и отмеченная выше типовая двучастность текста анекдота, а также обычная для него асимметричная тема-рематическая структура с сильным акцентом на рематической части, развязке, составляющей «соль» анекдота, ориентируют текст прежде всего на устное воспроизведение, на рассказ, актерское разыгрывание, на драматическую событийность повествования и «зрительского» восприятия, что позволяет видеть в анекдоте некоторую аналогию с постановочными литературными жанрами, предполагающими «сценическое» воплощение: хорошо рассказанный анекдот - это своеобразный спектакль, «театр одного актера». В то же время письменную фиксацию анекдота как жанра устной речи можно сравнить со сценарием к фильму или пьесой для постановки спектакля: сценарий и пьесу тоже можно читать, они тоже могут быть интересными, смешными, но это не сам фильм, не инсценировка. Не случайно слово анекдот стало использоваться в русском языке еще в одном значении: «забавный, необычный случай, происшествие»:

Вчера со мной в метро такой анекдот произошел, не поверите!

Мишка женится? Анекдот! Ни за что не поверю!

Стереотипность содержания анекдота. Ведущий содержательный мотив анекдота - пародия, в этом его основная жанровая функция: пародирование официальной культуры во всех ее проявлениях [9]. Поэтому события, происходящие в современном городском анекдоте, оказываются не просто вымышленными, фантастическими, а преднамеренно смеховыми, ироническими, шутливыми или насмешливыми имитациями самых разных, практически любых реалий общественной жизни. Этим анекдот как жанр устной речи и как фольклорное произведение отличается от литературного анекдота, фиксировавшего в письменных текстах реальные комические события поучительного и назидательного характера. В современном городском анекдоте совершенно иная коммуникативная установка: любые события, любые реалии общественной или частной жизни подаются в заведомо «перевернутом», пародийном ракурсе шутливого общественного вызова, антикультурной провокации, например:

Учитель спрашивает: - Дети, у кого какие есть домашние животные? Все тянут руки: - Кошка! Собака! Ежик! Учитель: - А у тебя, Вовочка? - Вши, клопы, тараканы…

- Будьте любезны, попросите к телефону Рабиновича. - Вам какого, старшего или младшего? - Старшего. - Они оба умерли.

Пародийность как ключевой содержательный стереотип анекдота определяет все остальные его жанровые признаки, обеспечивающие комический эффект пародии. Например, гиперболизация:

Петька спрашивает Чапаева: - Василий Иванович, а вы пол-литра выпить можете? - Могу, Петька! - А литр? - И литр могу, Петька! - А бочку водки можете? - Могу, Петька, и бочку могу! - А реку водки? - Нет, Петька, реку не могу. Где ж я возьму такой огурец, чтобы закусить?

шаржированность:

Один еврей решил креститься. - Как вас зовут? - спросил православный священник. - Сруль, батюшка. - Будешь Акакием. Это и соответственно, и Богу угодно.

нелепость, доведение до абсурда:

Приземлился самолет из Кишинева. Пассажиры сходят с трапа. У одного сваливаются штаны. Он рассказывает: - Задолбал Аэрофлот: то застегните ремни, то расстегните…

Апофеоз анекдотического пародирования - пародирование самого анекдота как жанра - «анекдот об анекдоте»:

Жена с любовником лежит в постели. Звонок в дверь. Вовочка бежит открывать дверь. На пороге стоят Василий Иванович с Петькой - оба евреи.

Разумеется, содержание текстов анекдотов бывает самым разным. Предлагаются различные способы типологизации анекдотов, от простейших тематических разрядов, принятых в Интернете: «соседи и национальные меньшинства», «три нации», «новые русские», «советские анекдоты», «знаменитые политики» и др. [10], до глобальных содержательных классов. Так, по смысловым сферам пародирования выделяют политические, национальные и социально-бытовые анекдоты [11]. Однако в таких классификациях трудно усмотреть единство основания. Относительно определенным здесь можно считать только один класс: политические анекдоты. Последовательно выделять «национальные» анекдоты затруднительно, поскольку национально-этнической принадлежности персонажей для этого явно недостаточно: так, едва ли можно признать национальными большинство анекдотов «про чукчу». Анекдоты из серии «армянское радио» могут быть как политическими, так и социально-бытовыми. Еще сложнее с так называемыми «еврейскими анекдотами», которые могут иметь подчеркнуто этническую окраску, политическую и бытовую направленность одновременно. Еще более неопределенным и размытым представляется класс социально-бытовых анекдотов.
Очевидно, наиболее продуктивной остается популярная таксономия русского анекдота по типам действующих лиц. Такая типология более всего отражает содержательную стереотипность анекдота как жанра. И более того, сам выбор типового персонажа русского анекдота представляется актом характерного пародирования. Все события в городских анекдотах происходят только со стереотипными типажами-пародиями. Анекдоты с абсолютно индивидуальными или случайными персонами крайне редки. Герой анекдота - это не Чапаев, Ленин, Сталин, Брежнев, поручик Ржевский или Штирлиц как исторические личности или литературно-кинематографические персонажи, а их антикультурные пародии с типологическими фольклорными признаками традиционных героев. Точно такими же пародированными фольклорными героями являются и обобщенные типажи: «чукча», «Вовочка», «Рабинович», «новый русский», «студент» и многие другие.
Стереотипные персонажи анекдотов носят прецедентный характер, то есть являются известными, узнаваемыми фигурами-пародиями национальной культуры, либо мифологизированными этническими типажами («чукча», «грузин», «еврей», «русский», «хохол» и др.), за которыми в массовом сознании закреплены характерные образы, ментальные стереотипы (чаще всего односторонние, условно-схематические) и комические стандарты их поведения, но которые адекватно воспринимаются при этом почти исключительно в пределах русской речевой культуры. Каждый из прецедентных персонажей наделяется определенным набором клишированных качеств: прямолинейная вульгарность поручика Ржевского, шокирующая непосредственность и озорство Вовочки [12], маразматические реакции Брежнева, хитрость украинца, дремучая наивность чукчи, печальная обреченность и самоирония еврея [13] и, естественно, непобедимая лихость русского. Представление некоторых персонажей сопровождается также и знаковыми речевыми характеристиками: преувеличенная картавость Ленина, якобы грузинский акцент Сталина, одесская интонация еврея, произнесение свистящих вместо шипящих у китайца или японца, типологическое словечко однако у чукчи, вопросительное да? в конце фразы у грузина, частица -таки у еврея-одессита [14]. Все эти содержательные тематические элементы русского анекдота составляют своеобразные «правила игры», способствуют быстрому узнаванию персонажа, пониманию темы, включению слушателя в жанровую ситуацию рассказывания анекдота. Заметим, что опора на известные персонажи (правда, без непременного пародирования) - это типологический признак и старого литературного анекдота, и фольклорной бывальщины, а традиционные характеристики популярных анекдотических персонажей (ловкость, хитрость, жадность, глупость, наивность, отвага) сопоставимы с признаками бытовой русской сказки, где тоже купец - хитрый, поп - жадный, мужик - терпеливый, солдат - бравый, вор - ловкий, супруга - неверная и т.д.
Типизированность пародированных действующих лиц, регулярно представляемых в русском анекдоте, - это его принципиальное качество, которое непосредственным образом составляет и часть содержания анекдота. Узнаваемость героя по общепринятым стереотипам образов-пародий можно условно соотнести с драматургической функцией декораций, костюмов и мизансцен в народном театре и с внешним образом балаганного Петрушки: одним только упоминанием Штирлица, Чапаева, Вовочки, нового русского, чукчи, одесского еврея или другого типизированного героя анекдота у слушающего возникает комплекс необходимых образно-комических представлений: зримый типаж, стандартная характеристика, определенная социальная роль, традиционная сфера действия и т.д.
Стереотипность функционирования анекдота. Жанровые особенности анекдота как текста особенно убедительно могут быть представлены еще одной его стереотипностью - коммуникативной. Весь смысл анекдота, его полный комический эффект реализуется в устном воспроизведении, рассказывании [15], театральном разыгрывании, к которому приспособлена формальная и содержательная стереотипность анекдота-пародии. Конечно, успех анекдота во многом зависит от мастерства рассказчика, от умения передать смешной диалог в лицах, комически изобразить персонажей, выдержать необходимую паузу и эффектно представить концовку. Однако такого рода артистические навыки и умения важны для устного воспроизведения и многих других речевых жанров городского фольклора: для тоста, байки, розыгрыша. Искусство рассказывания анекдота, известное мастерство анекдотчика предполагает еще одно крайне важное умение, связанное с природой рассматриваемого жанра - учет ситуативной уместности. Без соблюдения данного условия, без учета подходящей ситуации анекдот резко теряет в своем комическом эффекте, зачастую оказываясь неуместным, а потому и несмешным. И напротив, самая банальная история, рассказанная, разыгранная с учетом ситуативной уместности, актуальности и имеющая неожиданную пародийную концовку, может стать анекдотом. В этом определяющий жанровый признак анекдота как устной речевой формы - признака, который никак не отражается в форме письменной. Письменный текст стереотипной двучастной формы со смешным финалом - это обычно лишь текст, который может стать анекдотом. По этой причине трудно признать в полном смысле анекдотами, например, следующие комические тексты, которые вполне независимы от речевых ситуаций и самодостаточно существуют как шутки, обычно публикуемые в юмористических сборниках, газетах или журналах:

Женщина покупает дорогую шубу в магазине и извиняется: - Простите, ради бога, что деньги такие мокрые! Муж так плакал, когда отдавал их мне…

- Доктор, у моей жены пропал голос! Она не может разговаривать! Что Вы посоветуете? - Попробуйте вернуться домой в 5 часов утра.

Не являются анекдотами, то есть жанровыми формами современного городского фольклора, и старые литературно-исторические анекдоты [16], поскольку они не отвечают всем перечисленным выше условиям уникальной стереотипности формы, содержания и функции рассматриваемого явления.
Для коммуникативной реализации устного текста в качестве анекдота как жанра русский язык выработал целый набор специальных фраз метатекстового включения, не принадлежащих к собственно тексту анекдота, но обеспечивающих введение актуального содержания в текст общей коммуникации:

- Кстати, на эту тему есть анекдот…
- Слыхали новый анекдот об этом?
- Это как в том анекдоте…
- А вот еще анекдот на эту тему…
- Ну ты прямо как в том анекдоте, когда муж из командировки возвращается...

Такого рода метатекстовые включения вместе со стереотипами формы, содержания и функции анекдота предопределяют соответствующий настрой слушающих, включение их в «театральное» действие, готовность к жанровому переключению речевого общения со сферы культуры на пародийную анти-культуру, на комизм, на узнавание и жанровые ожидания, которые затем рассказчик стремится удовлетворить в процессе рассказывания, разыгрывания анекдота. Коммуникативная стереотипность придает анекдоту такое принципиальное свойство, как интертекстуальность, то есть включенность в другие тексты общего или специального назначения, в составе которых анекдот как интертекст может выполнять комплекс самых разных функций, сопровождающих комический эффект: рекреационных, игровых, сатирических, морализаторских и пр.
Обзор основных характеристик анекдота, а также все его стереотипы, формальные, содержательные и функциональные, формируют общий и главный признак анекдота как особого жанра устной речи - театральность. Театральность русского анекдота заключается в свойственном ему ритуале разыгрывания, специфической имитации театрального действия, представляемого одним «актером», говорящим, и рассчитанного на «зрителя», то есть на слушающего. Более того, некоторые анекдоты предполагают речевое участие партнера, реакцию на риторический вопрос:

- Что значит выпить на троих по-африкански, знаете?

Здесь обычна пауза рассказчика, переспрос, адресуемый собеседникам для усиления напряжения зачина: - Не знаете? Не слышали? И только после паузы, выдержки, заострения внимания слушателя следует комическая развязка:

- Двое пьют, а третьим закусывают!

На вопросно-ответной форме строится даже целая серия анекдотов про «армянское радио»:

Армянское радио спрашивают: - Чем отличается коньяк «три звездочки» и «пять звездочек»? Армянское радио отвечает: - Сами не знаем, из одной бочки разливаем!

Некоторые анекдоты плохо воспринимаются в записанном виде, поскольку содержание требует изображения «в лицах». Таков политический анекдот о президенте Лукашенко, рассказанный депутатом Государственной думы в одной из передач телевидения:

Лукашенко у телефона: - Да! Нет! Нет! Да! Да! Нет! Да!

Разыгрывание сопровождалось имитацией гневного разговора, характерными движениями, изображающими, как персонаж берет, держит, а затем в сердцах бросает телефонную трубку:

- Ну что за министры, никакой самостоятельности: картошку без президента перебрать не могут!

Как жанр устной речи городской анекдот очень часто является выражением специфической языковой игры. Все содержание анекдота, весь его комический потенциал в процессе «театральной инсценировки» подчинены главной цели: доставить удовольствие слушателю игровым эффектом содержания анекдота, а следовательно, получить его и самому рассказчику [17]. В этом существо игры как особого вида психической деятельности и языковой игры в том числе, которая строится на самых разнообразных лингвистических явлениях или эффектах: логико-смысловых, лексических, синтаксических и т.п. [18]. Такова, например, пародийно-комическая интерпретация аббревиатуры м («метры» и «менты»), игра с омонимией форм пoпа и на попa, с многозначностью глагола находить или с разными функциями слова собака:

Едут два новых русских на джипе и видят знак «ГАИ - 100 м». Один вынимает бумажник и начинает считать деньги. Потом тяжело вздыхает и говорит другу: - Слышь, Вован, на 100 ментов точно не хватит!

Штирлиц поставил чемодан на попа. Пастор Браун застонал.

К поручику Ржевскому обращается дама: - Поручик, как Вы находите мою грудь? - С трудом-с, мадам.

Армянское радио: - Как зовут собаку Брежнева? - Леонид Ильич.

Можно, следовательно, заключить, что стереотипность формы анекдота, ориентированной на передачу драматической событийности, на «сценическое» воплощение комического события, стереотипность пародийного содержания анекдота, передающего вымышленные действия типизированных персонажей-пародий, а также коммуникативная стереотипность анекдота как игрового комического интертекста в уместной ситуации, - всё это вместе составляет комплексный типологический признак рассматриваемого явления: «театральность». Жанровую театральность русского анекдота следует понимать как имманентно присущую ему драматургичность, предполагающую разыгрывание рассказчиком ситуативно обусловленной комической пародии, вымышленной игровой ситуации, происходящей с типизированными героями.
IV. Жанровая уникальность русского анекдота. Анекдот как жанр относят, наряду с другими жанровыми разновидностями устной речи, к современному городскому фольклору. И это справедливо по целому ряду причин.
Во-первых, анекдот анонимен, и в этом принципиальная особенность фольклорного жанра. Даже если анекдот придуман говорящим, рассказчик предпочитает это не афишировать, отстраняется от авторства, иначе анекдот теряет объективную силу народности: совершенно исключены речевые ситуации типа «А вот я придумал анекдот…» или «Послушайте мой последний анекдот…».
Во-вторых, как уже отмечалось, первичная форма анекдота, подобно другим фольклорным жанрам, - устная: анекдот рассказывается, разыгрывается, притом обязательно в строгих рамках жанровой формы - шутливой пародии из соответствующей тематической серии. Даже письменные фиксации анекдота обычно предназначены для последующего их устного воспроизведения: «расскажи друзьям». В русской идиоматике существует даже устойчивое выражение травить анекдоты: рассказывать анекдоты один за другим, часто сериями, одной тематической группы.
В-третьих, как и всякий фольклорный жанр, анекдот многократно репродуцируется, передается от одного рассказчика другому. Известно выражение ходит анекдот или ходят анекдоты… Непременное следствие репродуктивности анекдота - вариативность. Как правило, анекдоты рассказываются с различными вариантами: в одних случаях вариативность оказывается издержкой устной передачи содержания, в других - следствием преднамеренной импровизации рассказчика, который стремится приспособить анекдот к актуальной ситуации или улучшить его на свой вкус. Более того, некоторые анекдоты в процессе репродукции приобретают различные варианты продолжения, развития содержания. Точно такой же вариативностью характеризуются и традиционные фольклорные жанры: сказки, частушки, бывальщины.
Но главная особенность современного анекдота - это «единственный в ХХ веке продуктивный жанр городского фольклора» [19]. В отличие от многих других живых фольклорных текстов, городской анекдот регулярно, систематически и в немалых количествах воспроизводится, откликаясь на все более или менее значимые события в стране и за ее пределами: так в течение 1990-х годов последовательно появлялись серийные анекдоты о компьютерах, пейджерах, многочисленные анекдотические истории «про новых русских». Многие сайты русского Интернета завели даже специальную рубрики: «новый», «последний» или «лучший» анекдот. Будучи текстом живой устной речи, анекдот рождается, становится популярным, стареет и умирает. Устаревают даже целые серии некогда популярных и удачных анекдотов (например, о дистрофиках, о Кашпировском, «армянское радио»). В массовом речевом обиходе утвердилось даже шутливое понятие анекдот с бородой - старый, много раз слышанный анекдот, неудачно предлагаемый рассказчиком.
Итак, анекдот - уникальное, чрезвычайно развитое и продуктивное явление национальной русской культуры, имеющее собственную номинацию и собственные типологические черты: стереотипы формы, содержания и коммуникативного назначения. Анекдот - особый жанр устной речи, порожденный элитарной культурой интеллигенции, поддержанный традиционной культурой и ставший массовым проявлением современного городского фольклора в России.


Литература

1. Русский литературный анекдот конца XVIII - начала XIX века / Вступ. ст. Е. Курганова; сост. и примеч. Е. Курганова и Н. Охотина. М.: Худож. лит., 1990. - С. 3.

2. Там же. С.38, 139.

3. О.С. Иссерс, Н.А. Кузьмина. Анекдот и когнитивные операции рефреймирования: лингводидактические аспект // Miscellania: Памяти А.Б. Мордвинова. Омск: Омский гос. ун-т, 2000. - С.143.

4. Иной подход к истории русского городского анекдота см.: Е. Курганов. Похвальное слово анекдоту. СПб.: Изд. журнала «Звезда». 2001. - 288 с.

5. См.: В.П. Аникин, Ю.Г. Круглов. Русское народное поэтическое творчество. Л.: Просвещение, 1983. - С. 134-185, 297-298.

6. Е.Я. Шмелева, А.Д. Шмелев. Русский анекдот: Текст и речевой жанр. - М., Языки славянской культуры, 2002. - С. 124.

7. Здесь и далее тексты анекдотов приводятся по следующим источникам: allprikol.ru/; www.anekdot.ru/; omen.ru/; www.guelman.ru/; Евреи шутят. Еврейские анекдоты, остроты и афоризмы о евреях, собранные Леонидом Столовичем. СПб., 1999.

8. Е. Курганов. Указ. соч. С. 18.

9. А. Белоусов. «Вовочка» // Анти-мир русской культуры. Язык, фольклор, литература. Сб. статей / Сост. Н. Богомолов. М.: Ладомир, 1996. - С. 165.

10. См.: Е. Курганов. Указ. соч. С. 24-31.

11. О.С. Иссерс, Н.А. Кузьмина. Указ. соч. С.143.

12. А. Белоусов. Указ. соч. С. 165-184.

13. Евреи шутят, еврейские анекдоты… С. 12.

14. См. подробно: Е.Я. Шмелева, А.Д Шмелев. Указ соч. С. 37.

15. Е.Я. Шмелева, А.Д. Шмелев. Указ соч. С. 17-20.

16. Вопреки позиции Е. Курганова: Е. Курганов. Указ. соч.

17. И.Н Горелов, К.Ф. Седов. Основы психолингвистики. Учебное пособие. М.: «Лабиринт», 1998. - С. 158-160.

18. См. об этом подробно: В.З. Санников. Русский язык в зеркале языковой игры. - М.: «Языки русской культуры», 1999.

19. О.С. Иссерс, Н.А. Кузьмина. Указ. соч. С. 143; об этом же: И.Н. Горелов, К.Ф. Седов. Указ. соч. С. 166.

Источник текста - Web-кафедра философской антропологии (anthropology.ru).

@темы: язык и культура

---

Интернет-дискурс

[inannaterme]

Такая пришла в голову идея-представление об одной из ключевых характеристик интернет-дискурса:

С одной стороны, коммуникация в интернете максимально деперсонализирована (отсутствую все невербальные и просодические элементы сообщения, сама личность адресанта сомнительна).
С другой, однозначно наблюдается повышенная эмоциональность и даже агрессивность дискурса, перерастающая а) в холивары и метание какашек б) в розовое соплежевание
И самое интересное, что второе явление напрямую обусловлено первым. ))
Не парадокс ли?

@темы: коммуникативная лингвистика, дискурс